Точнее, «пилотную затею» губернатора Александра Соколова, приписываемой к его заслугам перед областью, о «возобновлении регулярного судоходства на Вятке в честь 650-летнего юбилея Кирова». Закончившуюся ожидаемым фиаско - торжественной посадкой на мель груженой чимбулатским щебнем третьей по счету баржи. Плотно обосновавшейся - вместе с десятками тонн груза - в первые же дни начавшегося паводка.

Конечно, можно было бы и посмеяться отсутствию хоть какого-нибудь губернаторского опыта и знаний в гидрологии. При активном нежелании использовать опыт профессионалов-водников, в том числе, и заключений специалистов о «невозможности и экономической нерентабельности использования реки для грузового судоходства», накопленных предшественниками Александра Соколова.

Наверное можно было бы саркастически посмеяться вместе с речниками и чиновниками и над натужно пыхтящим буксиром, пытающимся столкнуть многотонную баржу с «летней межени» к следующей - метров так через сто-двести — мели. Если бы не язвительные замечания кировских дорожников и строителей, «ногой крестящихся и фиги в карманах держащих», что не ввязались в авантюру по покупки щебня на Чимбулатском карьере.

«Заплатил бы я за этот щебень, который про запас не берут, а покупают в соответствии расчетами его необходимости. Так я бы ночи сейчас не спал, соображая, как его с этой баржи перегрузить туда, где есть хоть какие-нибудь дороги. На моторке, на резиновой лодке? Кидая щебенку на дно лопатами? Потом на берег, и снова в машину? Так у меня стоимость квадратного метра, что в жилом доме, что на трассе - будет по цене покрытия сусальным золотом. Да Бог бы с ним, если бы красил купола - «для Господа в убыток сработать не грех», - рассуждает кировский строитель.

При этом большинство отмечает, что при существующей в Кирове нехватке строительных материалов, дескать, многое уходит на СВО, придется простаивать - пока закупишь, пока доставят, - за свой счет:

«Если второй раз купил бы щебень, чтоб мои работы шли без простоя, то выйдет втридорога... И кого-нибудь обижу, что в обход очереди. Так что я по-старинке - без инноваций («Слово-то теперь ругательным стало»): купил-доставил-работа кипит. И поэтому мне в радость, что не я, а кто-то другой, оплатил это «дурацкое» начинание. И кто-то, но не я, теперь «репу чешет», как снять с мели то, что там крепко засело. И надолго ли? Ведь даже осенью вода у Котельнича не поднимется до паводковых показателей. Значит, баржа вмерзнет? Прямо здесь или немного сместится шугой вниз по течению? И простоит там до будущей весны? И что с ней будет во время ледохода? Раздавит, покорежит... А чего будет с грузом, который никто год ждать не будет?»

При этом, как считают строители, затраты на доставку щебня баржей, надо брать не из бюджета, а из личного кошелька «затейника». Что вполне обосновано доставшимися ему «народными рукоплесканиями».

Напомним, что еще в январе в материале «Грузовое судоходство на Вятке - авантюра почище куменского водовода?» - Newsler.ru опубликовал мнения специалистов. Те назвали процесс точечного углубления русла «крайне затратным при абсолютной бессмысленности». А в майской статье «Дорого и разрушительно: кировчане обсмеяли «регулярное судоходство на Вятке» изложил точку зрения речников, что первый запуск баржи со щебнем может стать последним. При этом специалисты еще в апреле дали точный прогноз, что «...третья баржа - после схода паводка - основательно сядет на мель».

А экологи утверждали, что леса по берегам Вятки почти все вырублены - поэтому «река виляет куда хочет и мелеет из-за осушенных болот», так как «нарушена вся естественная циркуляция воды». Плюс довольно быстрое течение, которое занесет в течение нескольких дней любые раскопки.

Также известный кировский депутат хотел узнать, «...сколько соляры сожрал «утюг», толкая баржу из Советска в Киров и обратно. Чтобы «прикинуть, на сколько или во сколько раз увеличится стоимость чимбулатского щебня».

А читатели настаивали на вмешательстве прокуратуры, так как в нерестовый период любая «транспортная активность» на реке запрещена Федеральным законом. И даже напоминали, что при нересте «молчали церковные колокола».